Open

По состоянию на 2020 год вопрос «Как мы будем жить вместе?» все чаще приобретает форму «Как нам обобществить сообща?». Во время пандемии коронавируса мы наблюдали противоестественную борьбу между странами за медицинское оборудование и системы жизнеобеспечения. И у нас нет никаких оснований предполагать, что перед лицом новых эпидемий, вызванных изменениями климата, повального неурожая или наплыва климатических беженцев, государства поведут себя как-то иначе. Частные корпорации – в особенности крупные фармацевтические компании и индустрия безопасности – чем дальше, тем больше подменяют собой международное сотрудничество; единство и солидарность оборачиваются пустыми словами из ни к чему не обязывающих заявлений. На деле наши правительства оказались втянуты в русло капитализма катастроф, который даже перспективу исчезновения человеческого рода рассматривает как благоприятную конъюнктуру для геоинженерии и освоения космоса. Испанская правящая коалиция «Поде́мос», на время пандемии национализировавшая частные медицинские структуры, стала на этом фоне редким исключением.

Именно от таких исключений мы должны отталкиваться, чтобы отключить хищнические механизмы, таящиеся под руинами наших общественных институтов, подмятых под нужды частного бизнеса. Глобальное перераспределение благ и возмещение ущерба – единственный путь к восстановлению относительной справедливости и ответственному выживанию, однако придется еще побороться за общие блага, отобранные у нас патентным правом. С точки зрения того, что под натиском корпораций осталось от государства, подобные претензии воспринимаются как враждебные действия. Требовать доступа к воздуху, воде или земле значит взывать к той основополагающей доктрине, согласно которой отнюдь не все может быть превращено в товар, а точнее – напоминать, что эти блага изначально должны были оставаться общими. С точки зрения нынешних государств такой подход равносилен революции.

Подобно частным медучреждениям, национализированным в Испании на время пандемии, в разгар экономического кризиса 2008 года были (временно) национализированы многие банки. Значит, перед лицом катастрофы все еще сохраняется порыв к объединению, а приватизация обнаруживает свою истинную сущность как дискриминационное проявление роскоши, которое может существовать лишь до тех пор, пока система не начнет рушиться. Но стоит только устоям зашататься, как дух коллективизации незамедлительно напоминает о себе, пусть даже и в шкурных интересах, и перед нами на секунду мелькают картины мира, который мы могли бы построить, если бы вдохновлялись им постоянно, а не только в крайнем случае, пытаясь вернуть все как было.

В гражданском иске, который мы с юристом Яном Фермоном подали к Facebook, содержится требование признать триллионную компанию всеобщим достоянием, а право собственности на нее передать 2,5 миллиардам пользователей. Здесь речь идет не о национализации, а о кооперативизации. Facebook из корпорации должен превратиться в транснациональный кооператив, которым владеет и управляет сообщество пользователей. Мы должны вырваться из удушающих объятий индустриальной коллективизации ХХ века, потому что экстрактивные методы ее проведения, по сути, исчерпывали не только ресурсы и нечеловеческие формы жизни, но саму возможность общего будущего. Вопрос, с кем нам делиться, стоит со всей остротой. Попова, Степанова и Родченко понимали, что при социализме вещи из товаров должны будут превратиться в товарищей. Политическое признание следует распространить на все формы жизни, не только на людей: от обобществления каждый должен получить свою долю, чтобы затем коллективные формы экологии могли объединяться.

Глубокое будущее требует переосмысления коллективизации в духе XXI века, однако суть, методы и участники ее еще не определены, и мы только начинаем подступаться к ответу на вопрос, что за «мы» собираемся жить вместе.